Неравнодушный хам
Для студента-медика третий курс — особая пора. Близится экватор. А это значит что? Что ворох общеобразовательных дисциплин вроде математики и химии — позади. Впереди же — то, ради чего мы пришли в эти стены: медицина в чистом виде.
Наконец-то будем изучать самые настоящие болезни, их признаки и лечение. От названий новых предметов захватывало дух: патологическая анатомия, физиология, фармакология…
Самым первым из длинного перечня стало занятие по общей хирургии. Как мы предвкушали его! Видели когда-нибудь, как радостно прыгает собака, когда хозяин возвращается домой? Ее энтузиазм — ничто перед нашим.
В аудитории нас встретил молодой преподаватель.
Он широко улыбнулся — и восторг женской половины перешел в экстаз. Радость потухла, как только педагог заговорил.
— Со мной вы будете изучать общую хирургию. — Резко заявил он. — Я отношусь к предмету серьезно. И вам, хотите вы того или нет, тоже придется.
Преподаватель коварно улыбнулся и обвел взглядом аудиторию.
— Очень советую готовиться к занятиям, — он добавил в голос металла. — Потому что незнание предмета не освобождает от ответа.
Последнее мы усвоили очень быстро. Выглядело это так. Если студент не был готов к занятию — преподаватель ни в коем случае не отказывался от диалога. Наоборот! Он произносил коронную фразу: «незнание предмета не освобождает от ответа». И спектр его вопросов тут же сильно расширялся.
— Итак, — говорил студенту этот тиран, — сегодняшняя тема «Асептика». А вы к ней не готовы! Но не зря же я Вас поднял, в конце концов. Поэтому давайте поговорим о дырах в человеческом организме.
— О дырах? — мямлил нерадивый студент.
— Да! И не просто о дырах. О дополнительных дырах! — продолжал преподаватель. — Вы никогда не задумывались, зачем вашему организму дополнительные дыры?
Студент, наконец, понимал, что речь идет о пирсинге в его губе и стремительно краснел.
— Видите ли, — продолжал преподаватель, — какая-то часть вашего организма осознала, что дарованных природой дыр ему не хватает. И решила, что с дополнительной – будет гораздо лучше. Я хотел бы понять эту логику. Как именно организм к этому пришел? Учел ли он три закона диалектики? Вы, кстати, помните эти законы? Раз уж вы не готовы по предмету — может, напомните нам хотя бы их?
Студент смотрел в пол. Уши пылали. Жар стыда волнами расходился вокруг. Казалось, можно нацепить картошку на палку, поднести — и она хорошенько пропечется рядом с ним.
Словосочетание «униженные и оскорбленные» навсегда перестало ассоциироваться с романом Достоевского. Отныне так называли тех, кто не приготовился к общей хирургии. Надо сказать, это работало. Даже самые остроумные студенты не могли тягаться с красноречивым преподавателем. Так что всем стало ясно: единственный способ избежать позора – подготовиться к занятию. Но даже если будущие врачи зубрили изо всех сил, шоу все равно могло состояться.
На троих
Однажды темой дня стала сердечно-легочная реанимация. Мы обсудили признаки клинической смерти. Затем разобрали технику выполнения массажа сердца в сочетании с дыханием рот в рот.
И вдруг преподаватель вызвал к доске троих ребят.
Троицу он подобрал весьма колоритную. На нас смотрел популярный красавчик и эстет Елисей. Рядом в неуверенной позе жалась очень полная и потому стеснительная Таня. Замыкал тройку небритый Гуревич.
— Итак, мои сладкие, — воскликнул преподаватель, — сейчас вы продемонстрируете нам метод сердечно-легочной реанимации в действии.
Красавчику досталась роль трупа. Он торжественно улегся на кушетку. Его глаза с любопытством следили за оставшейся «реанимационной бригадой».
— Один из вас должен осуществить непрямой массаж сердца, — давал инструкции педагог, — а другой — искусственное дыхание… методом рот в рот.
Бородатый Гуревич переглянулся с пухленькой Татьяной. Оба нервно улыбнулись. Аудитория вытаращила глаза.
Представить себе мужиковатого Гуревича, который припал к устам сокурсника – было совершенно невозможно.
Но и Таню в этой оральной роли — тоже никто не видел. Все знали, что она до сих пор никогда с мальчиками не целовалась. А поскольку девушка жутко стеснялась своей полноты — не верилось, что это произойдет и ближайшие годы. В общем, кто бы не попытался пробудить красавчика Елисея, зрелище обещало много интересного. Аудитория затаила дыхание.
— Ну что же, дружок, — преподаватель ободряюще похлопал по плечу небритого Гуревича, — дыхание рот в рот будешь делать… — он помедлил, — не ты.
Бородач облегченно выдохнул.
— Тебе придется подавить грудную клетку «умершего».
Все взоры устремились на нецелованную девицу. Лицо ее побелело. На нем отразилась титаническая борьба: первый поцелуй на глазах у сокурсников или спор с педагогом? Таня опустила взгляд в пол и нервно смяла в руках полу халата. Спорить не хотелось: преподаватель был для нее непререкаемым авторитетом. Но от мысли о поцелуе с Елисеем девушка так разволновалась, что покрылась неровными красными пятнами. Разумеется, это только больше привлекало к ней внимание. В аудитории стих даже шепот. Все жадно ждали, что будет дальше.
— А сейчас, — сказал преподаватель тоном заправского конферансье, — Начнем демонстрацию! Вперед, мои смелые друзья!
Красавчик-труп бодро запрокинул голову, выдвинул нижнюю челюсть и приоткрыл рот для дыхания рот в рот.
На его лицо положили бумажную салфетку. Девицы в аудитории заламывали руки. Мол, они бы и без этой дурацкой салфетки «спасали» бы Елисея столько, сколько нужно. Но скромную Татьяну даже салфетка не успокоила. На одеревеневших ногах она с трудом приблизилась к лежащему.
Бородатый Гуревич формально обозначил тридцать надавливаний на грудную клетку. Пришла очередь Тани сделать пару вдохов
Девушка наклонилась. В аудитории воцарилась такая тишина, что шелест страницы показался бы громом. Красавчик на кушетке ободряюще подмигнул. Таня шумно вдохнула… И вдруг резко выпрямилась. Она нервно сглотнула и умоляюще уставилась на преподавателя.
Тот хитро улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. Таня снова наклонилась. Снова шумно вдохнула… И опять выпрямилась.
Преподаватель иронично приподнял брови. Девушка склонилась над трупом в третий раз. Если бы кто-то минуту назад зашел в аудиторию — он ничего бы не понял. Какая-то странная игра в механического петушка. Наклонилась-выпрямилась, наклонилась-выпрямилась. И все это в полной тишине.
Наконец, Таня зажала «трупу» нос, приблизила губы к его лицу. И замерла. Каждая секунда в этой напряженной атмосфере казалась вечностью. В итоге «труп» не выдержал.
— Дыши! – заорал он в полной тишине. — Дыши уже!
Этот резкий крик не вывел Таню из ступора. Наоборот — ее забило мелкой дрожью. Она молчала и тряслась. Ее пальцы теребили врачебный халат.
Тут-то во мне и проснулся будущий психотерапевт. Выносить это моральное избиение дальше – было невозможно. Я вскочила и громким четким голосом произнесла:
— Может, уже хватит?!
Преподаватель обернулся и внимательно посмотрел на меня.
— Простите, хватит… что? – с хитрым прищуром поинтересовался он.
Мой задор мгновенно сдулся. Я почувствовала себя микробом на предметном стекле. Кажется, следующая глава «униженных и оскорбленных» будет посвящена мне.
— Хватит хамить! — угрюмо отозвалась я единственной фразой, которая пришла мне в голову.
— Разрешите уточнить, в чем же вы узрели проявления хамства, милая барышня? – подчеркнуто вежливо поинтересовался педагог.
— Вы заставляете девушку, которая, может быть еще не целовалась, делать ТАКОЕ! Для вас-то это труда бы не составило. Вы же у нас циничный врач! А она… — клеймила его я.
— А она, осмелюсь спросить, кем планирует стать? – с насмешливой улыбкой уточнил преподаватель.
Таня тяжело вздохнула и совсем повесила голову. Мне возразить тоже было нечего.
— А теперь два важных момента. — продолжил он. — Во-первых, я всё ждал, когда же кто-нибудь из этих милейших студентов вспомнит, что проводить реанимацию на живом человеке недопустимо. Думаете, я бы дал ей дышать в живого человека?
Возбужденные улыбки стали сползать со студенческих лиц. Все осознали свои невнимательность и невежество.
— Во-вторых, — педагог поднял указательный палец, — я не хамил. Если бы я хамил, как вы изволили выразиться, Татьяна была бы сейчас в слезах, в соплях и умывалась бы в туалете…
Прямо на этих словах Таня завыла в голос. Преподаватель удивленно уставился на нее. Она вскочила и убежала в туалет умываться.
Аудитория хохотнула. Врач замахал руками.
— Ладно, ладно! — сразу нашелся он. — с Таней я перегнул.
Он взглянул на меня и кивнул: мол тут ты меня уделал, студент.
— Но занятие мы все-таки продолжим! — снова успокоил он аудиторию.
После пары преподаватель попросил нас с Таней задержаться. Он не постеснялся еще раз признать свою вину. Извинился. И объяснил, что именно равнодушные педагоги часто виноваты в том, врачи-интерны выходят из ВУЗа недостаточно подготовленными.
С того дня он поднимал меня почти на каждом занятии для нового едкого диалога. И сегодня я могу сказать за это только спасибо. Ведь именно так я научилась как следует готовиться к тяжелым разговорам. А это необходимое качество для хорошего психотерапевта.
Поэтому сейчас я искренне желаю долгих лет жизни нашему преподавателю. Неравнодушный человек — действительно большая редкость.
