Что внутри у «святых»?
Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Крылатое выражение
Мир не без добрых людей. Но граждане эти – очень загадочные. Откуда берутся в нашем агрессивном мире эти «святые»? Что стоит за их кротостью? Нормальны ли они?
В конце концов, стоит ли опасаться таких добряков? Богатый клинический опыт – поможет ответить на все эти вопросы.
«Монахини под угрозой» — Эжен Де Блаас
«Святые» люди появляются среди нас не сами собой. Их выращивают из детей. В наши дни это это делают путём сказок. Там добро всегда побеждает зло. И если ты хороший — обязательно победишь. Нормальный ребенок хочет побеждать. Поэтому отчаянно старается быть хорошим.
Проблема в том, что «быть хорошим» для родителей – это когда ты делаешь то, что нужно им. И только начни возмущаться! Сразу станешь плохим! Если ты положительный герой – ты должен не только помогать, но и радоваться этому.
Дети вынуждены соответствовать родительским ожиданиям. Те, кто делает это особенно хорошо, вырастают в леди и джентльменов. Эти святые люди улыбаются и смотрят ласково, словно добрые учителя. Каждый их поступок словно говорит: «Надеюсь, я вам не мешаю?» Их общество приятное и теплое, как камин зимним вечером.
Есть еще пара занятных способов вырастить из обычного ребенка – святого. А потом пожинать плоды такого воспитания…
Способ 1. Деревенский
На миру и смерть красна.
Поговорка
Мои родители росли в деревне. А там каждый – мушкетер. В том смысле, что люди живут с девизом: «Один за всех и все за одного». Многое делают вместе. Строят дома, убирают сено, организуют свадьбы. За компанию всё делается быстро и весело.
Знаете, как в деревне моей бабушки пасут скот? По очереди. Сколько коров на дворе, столько дней ваш пастух выходит в поле. В таких условиях лучше ни с кем серьезно не ссориться. Потому что если кто-то затаил обиду — он может просто не доглядеть за твоей Буренкой. Да и вообще. Если односельчане будут против тебя — на выручку они не придут.
«Обед работников» — Сергей Виноградов
Нет, разумеется, если ты индивидуалист – Бог в помощь! С хозяйством справиться можно и в одиночку. Но как прожить без общения? Только представьте бесконечную русскую зиму. В октябре выпал снег. И всё! До самой весны делать абсолютно нечего! Кругом один снег, в котором кое-где чернеют крыши других изб. Тут бы и пригодились бабы со сплетнями. Но ты же у нас индивидуалист!
Поэтому впереди у тебя долгая зима наедине с собой. Уверяю, к концу первого снежного месяца желание вернуться в коллектив пересилит абсолютно всё. Потому перед тем, как что-то делать, каждый в деревне подумает: «А что скажут люди?»
Способ 2. Советское детство
Под лозунгом «А что скажут люди?» — прошло и мое детство. Несмотря на то, что родители переехали в город, кусочек деревни засел в них навсегда. Соответственно с первых дней жизни мне приходилось учитывать мнение окружающих.
Надо сказать, я к тому же росла при строящемся коммунизме. Идея равенства и братства витала в воздухе. Всё было как бы общее. Поэтому взрослые мимоходом воспитывали всех детей, в том числе и чужих. Получить замечание на улице от посторонней вроде бы тёти – было вполне нормально. Коллектив – наше все!
С такими родителями и средой я была обреченна вырасти святой. С ранних пор переживала за мнение других людей. Я нуждалась в одобрении. Ну, а за что могут похвалить ребенка? В гостях у бабушки – за помощь по хозяйству.
В детском саду – ценили помощь воспитательницам. В 5 лет у меня очень некстати выявили необычайный дар: оказалось, я великолепно перестилала кровати. Женщины с педагогическим воспитанием виртуозно владели искусством детского комплимента. И не стеснялись его применять. Чтобы быть хорошей – мне приходилось сразу после сончаса перестилать постели других детей. До сих пор помню всех, кто оставлял мокрые простыни. Не представляете, как можно радоваться за ближнего, который просто не обоссался!
Уже в школе я старалась больше посвящать времени помощи людям . Например, каникулы проводила в лагере для детей с ограниченными возможностями. Была там как ребенок-активист. Мы учились в «институте человечности». Знакомились с правами и обязанностями детей, осваивали навыки первой помощи и язык жестов. В свободное время играли со слепоглухими в шахматы. Они, кстати, не стеснялись обыгрывать. На дискотеке танцевали со слепыми. Иногда устраивали квесты для глухонемых. Меня поражало насколько это красивые, талантливые и смелые ребята. Среди них были одаренные спортсмены, художники и музыканты. Общение с ними сделало меня еще добрее, еще человечнее.
В общем, паспорт я получала, совершенно убежденная в своей непогрешимости и доброте. У меня был настоящий талант помощи ближнему. А где такой дар можно раскрыть в полной мере? Конечно, в медицине! Так я и пошла во врачи. В итоге выбрала путь психотерапевта. И вот тут мою святую натуру ждал огромный сюрприз.
Плевать на маму
Первые дни на кафедре психотерапии. Мы врачи-ординаторы. Ни опыта, ни знаний. Нас сразу бросают в бой. Никто не спрашивает, хотим ли мы узнать что-то новое о себе. Мы просто вынуждены изучать свои слепые зоны. Это необходимо для будущей работы. Доктор должен четко понимать, что в общение приносит клиент, а что — он сам.
Задача непростая. Потому что мы должны за две недели пройти путь, на который обычно уходят годы. Психотерапевты придумали отличный способ узнать себя в короткие сроки. Они собираются в группы и специально обостряют отношения друг с другом. Конечно, все это происходит по определенным правилам. Но именно такой безопасный конфликт позволяет отделить свое от чужого, главное от второстепенного, реальное от надуманного.
Это все равно, что гонки «Формулы-1» в сравнении с пешеходом. Одно дело, когда вы идете по городу. Приходится учитывать дорожное движение и светофоры. Другое — гоночный трек, где есть все условия для максимального ускорения. Примерно так же стремительно можно познать себя в учебной группе.
И вот сидим в кругу, общаемся. Среди нас есть и опытные психотерапевты. Они выражают чувства бурно, лихо наводя и сжигая мосты. Открыто выражают претензии и без конца что-то проясняют. Страсти вспыхивают так, словно участники группы недавно развелись.
Я никого здесь не знаю. Меня пугают орущие люди. Чувствую себя пешеходом, который случайно вышел на гоночный трек. Я сижу, глупо улыбаюсь и стараюсь даже не дышать, чтоб меня случайно не задели. И так несколько часов в день.
Замечу, что это сейчас мне понятно, зачем нужна группа. А тогда я была глупым новобранцем. И мне, разумеется, казалось, что я умнее всех. К четвертому дню стало очевидно, что мы тупо сливаем время в унитаз. Ни орать, ни обнажать чувства перед чужими людьми я не собиралась. Поэтому решила, что ничего страшного не случиться, если денек пропущу.
Тем более, что ко мне как раз из другого города приезжала мама. Мы с ней увиделись, погуляли, поболтали, посидели в кафе. В общем, я отдохнула от кафедральных дел.
Как ни в чем не бывало, на следующий день прихожу в группу. И постепенно понимаю, что меня все… игнорируют.
После трех часов бойкота ведущий, он же преподаватель, спрашивает у всей группы:
— Что происходит? И что вы чувствуете?
— Меня бесит Таисия! – вдруг рявкает неформальный лидер группы Слава.
Все взгляды устремляются на меня. Я не понимаю, как могу бесить кого-то? Я же ничего не делала!
— Что конкретно в ее поведении тебя раздражает? — уточняет ведущий.
— Она нас бросила. И, вообще, все время сидит и молчит, – наезжает Слава, сжимая кулаки, — Безликая она. Тяжело при ней открываться. И совершенно непонятно, о чем думает. Может, она сидит и ненавидит всех?
Я широко улыбаюсь. Я всегда широко улыбаюсь в стрессовой ситуации. Меня тоже раздражает этот тип. Думаю, он не может молчать, потому что у него что-то болит. Он лезет во все конфликты группы. В каждой бочке затычка. И мне кажется, что он чересчур активен просто потому, что надеется на ответную помощь. Но я интеллигентно молчу. И продолжаю широко улыбаться.
— Видите! – кричит парень с отвращением, — Опять она зубы скалит!
— И меня, кстати, напрягает твоя улыбка, — обращается ведущий ко мне.
«Если преподаватель против меня, то кто — за? – не понимаю я, — Думаю, мне не хватает информации для адекватного ответа. Но умные сами найдут, с чем согласиться, а с дураками и говорить не о чем!»
Поэтому не говорю ни слова. А уголки рта тем временем предательски расползаются шире.
— Она не выражает агрессию прямо! Только гляньте! Сколько в ее оскале ненависти и злости! – твердит Слава, и тычет в меня пальцем.
«Ненависть и злость? Да я – сама доброта!» — возмущенно думаю я. И молчу 🙂
— Вырази свои чувства, — предлагает мне ведущий.
Я качаю головой. Тогда Слава вскакивает и подлетает ко мне. По инерции группируюсь, ожидая удара. Но меня не бьют. Подняв голову, вижу, что меня «закапывают». Парень комически изображает кота, который зарывает в землю что-то неприятное. От его усердия даже смещается ковер. Чувствовать себя кошачьей какахой неприятно. Поэтому я прекращаю улыбаться.
— Что заставляет тебя молчать? – спрашивает ведущий.
А что сказать? Я не чувствую поддержки. Сказать, что они меня раздражают? Но кому нужна такая откровенность? Мне же с ними еще учиться.
— Ты нас бросила! – продолжил Слава, — И за это я тебя ненавижу!
«Кажется, тут кто-то неадекватен, и это точно не я. Может, все-таки объяснить, что никого не бросала? Пусть прекратит заблуждаться и страдать!»
— Прости, — отвечаю, — Я вчера провела день с мамой. Она у меня дама командировочная. Потому видимся редко. Я была так рада встрече, что не пришла на занятие. Но специально кого-то бросать не собиралась.
Слава скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся.
— А что ты чувствуешь сейчас? — уточнил ведущий.
Надо сказать, что по правилам группы я должна честно сказать о своих чувствах.
— Мне страшно, -признаюсь я.
— Чего ты боишься? – спрашивает педагог, — Посмотри вокруг. Что вызывает страх? Слова? Поведение? Интонация? Что может случиться?
— Меня пугает Слава, — киваю я в сторону агрессивного парня, — Кажется, он может разбушеваться и в конце концов убить меня.
Группа взрывается смехом. Я снова замолкаю и мрачно смотрю в пол.
— Я раньше и не замечала, — говорит психотерапевт Оля, — Но сейчас, думаю, Слава прав. Улыбка у Таисии жуткая. И голос вкрадчивый. Она явно сдерживает агрессию, зажимает голос. И это пугает. От сдержанного человека не знаешь, чего и ждать. Это она может разбушеваться и всех нас убить!
Новый приступ смеха прокатился по группе. Я молчу.
— Отчего же ты молчишь? – спрашивает у меня ведущий.
«А чего вы хотите? ,- думаю я, — Наехали, нахамили, обсмеяли? Ничего себе психотерапевты! В гробу я такое лечение видала! Всех на кол! И никакая я не злая!»
И тут снова вспоминаю, что по правилам должна честно сказать, что меня беспокоит. После некоторых размышлений до меня доходит причина моего возмущения.
— Я всегда гордилась тем, что добрая, — объясняю я.
— Да какая же ты добрая?! – перебивает Слава, — В тебе столько гнева, что думаешь об убийствах!
— Хочешь сказать: я боюсь быть убитой, потому что сама могу убить?
— Вероятно, — замечает ведущий, — Представь, что я привык считать себя добрым. В таком случае я не замечаю свой гнев. Он копится. И мне кажется, что все вокруг так же сдерживают агрессию. И если эту плотину прорвет, то мало не покажется никому. Тогда я боялся бы, что кто-нибудь не сдержится настолько, что убьет меня.
— Возможно, вы в чем-то и правы. Я подумаю над этим, — формально соглашаюсь я. Но продолжаю верить, что остаюсь воплощением доброты.
— А я уже подумал над твоими словами, – заявляет Слава, — И решил, что ты все равно не должна была бросать нас. А на маму твою… плевать я хотел.
Это была последняя капля. Плотину прорвало.
— Не… смей…трогать…мою…маму! – прошипела я.
Парень снова подлетает ко мне. Неожиданно замахивается своей лопатообразной рукой. Я быстро, но без суеты встаю со стула. И мгновенно погружаюсь в боевой транс. Тело само принимает атакующую стойку. Годы тренировок не прошли даром. В голове пульсирует одна мысль: «Пожалуйста, дай мне повод!»
— Протяни руку, — неожиданно спокойно, даже ласково просит Слава.
Но я по инерции сопротивляюсь доброму тону. Тело готово к драке и требует её. Тем не менее, сквозь красную пелену ярости всплывает установка: худой мир лучше доброй ссоры. Неуверенно тяну руку в знак примирения. И вдруг Слава со всей дури бьет меня своей «лопатой» по ладошке. Удар изрядной силы. Очень-очень болезненный.
«Стоп! Стоп!» — мысленно кричу себе я. Но боль плохо помогает контролировать гнев. Мой разум отключается. Доктор Джекил скромно отступает в сторону. На сцену, разрывая в клочья остатки приличий, врывается мистер Хайд.
Четким поставленным движением, вложив в него всю ярость, молниеносно пинаю парня в беззащитную голень. Он пищит и оседает. Со слезами на глазах обнимает и судорожно растирает ногу. От ведущего, кажется, идет какой-то неясный звук. То ли хочет вернуть контроль над ситуацией, то ли — получить по мордасам.
Бедный Слава! Я была в таком негодовании, что вырубить его физически мне было мало. Хотелось уничтожить его и морально. Что сказать? Я была только начинающим психотерапевтом. Но давить на психику уже умела. Я вспомнила все, что слышала от него раньше. И его больное место стало очевидным.
— Жаль! — с поддельным участием протянула я, — Наверное, ты такой совсем не нужен своей маме.
Тут парень взвыл по-настоящему. Да, была у него такая проблема. И моя фраза окончательно его добила. Половина ребят в группе повскакивали с мест, чтоб обнять и утешить страдальца. И даже ведущий устремился ему на подмогу.
Посреди этого хаоса стояла я. И не понимала, почему это никто не поддержит меня? Ведь это мою руку, протянутую в знак примирения, так жестоко ударили. И злой обозвали. И маму обидели. А сейчас еще и в чужих страданиях обвинят!
По привычке я широко улыбаюсь. Молча сажусь и скрещиваю руки на груди. Теперь я готова к новым нападкам и обвинениям. Мочите! Все рассаживаются по местам. Но, к моему удивлению, никакой злости ко мне нет! Мне одобрительно улыбаются, кивают, подмигивают.
— Когда ты говоришь прямо, с тобой проще, — замечает психотерапевт Оля.
— Мне тоже приятней, когда ты прямо выражаешь агрессию, — поддерживает ведущий.
— И мне комфортней, когда ты говоришь естественно и громко, — звучит со всех сторон, — Когда ясно, чего ты хочешь, с тобой легче. Твое раздражение все равно видно, так что не скрывай его.
— Но я так привыкла быть доброй! — огрызаюсь я.
— Все живые люди злятся, — замечает ведущий, — Ты — не исключение.
Глядя на приунывшего Славу, трудно было не согласиться. Ох как не хотелось признавать себя такой, как все! Я же особая, самая светлая и добрая! Соседи, друзья, родственники – все и всегда говорили, что я хорошая девочка. В этом подавленном состоянии я и поплелась домой.
Тяжело чувствовать себя отрицательным персонажем. Оказывается, я не герой, а злодей. Я дракон, который крадет принцесс и завтракает рыцарями. В душе так пусто, что ничего вокруг не вижу.
И тут зазвонил телефон. В трубке бодрый дружеский голос:
— Привет. Как настроение?- орет он.
— Мне кажется, я жажду убивать человеков, — уныло отвечаю я.
— Что это вдруг стало с нашей доброй девочкой? — вкрадчиво спрашивает друг.
— Я в тисках отчаянья! Мой внутренний мир разорван в клочья. Жизнь уже никогда не будет прежней! А в остальном – все хорошо…
— Да чем вы там в своих группах занимаетесь? Человечину едите, что ли? – язвительно спрашивает друг.
Как ни странно, от этих слов мне полегчало. Действительно, до стейков из ягодиц я еще не пала. Может, не так все и плохо?
— Я сегодня как бы… ударила парня. Ребята сказали, что во мне скопилось много гнева. Что я злая, как все.
В трубке заливисто расхохотались.
— Как здорово, что меня там не было! — саркастически заметил друг, — На самом деле я давно ждал, когда случится что-то подобное. Ты же всегда и со всеми добра! И даже если люди этого заслуживают, свою агрессию ты не выражаешь. Конечно, в тебе ее накопилось столько, что рано или поздно должно было рвануть. Это как с паровым котлом. Если регулярно не спускать пар – его в котле станет слишком много. Так много, что даже стальные стенки его не удержат. Твой взрыв был неминуем. Это я тебе как инженер говорю.
— Ну, и как теперь жить? — говорю я, — вы же все привыкли считать меня хорошей и доброй?
— Мы тебя любим не за то, что ты неагрессивная. — ответил он, — Мы просто любим тебя за то, что ты такая, какая есть. И ты друзей тоже любишь за это. У нас общие интересы и похожие взгляды на жизнь. Поэтому мы и дружим. Но это не мешает сделать кому-то замечание или даже наорать. Тут нет ничего страшного. Предположим, я курю рядом с тобой. И тебе это не нравится. Я мог бы спокойно отойти или перестать. Нет проблем. Но пока ты мне не скажешь, что тебе это неприятно, я не узнаю об этом. В общем, ты можешь обожать человека и ненавидеть его отдельные поступки. Это нормально.
И я поняла, что групповая терапия действительно мне помогла. Она выявила слепое пятно, на поиски которого я потратила бы долгие годы. Всю жизнь я старалась быть истинным добряком. Старалась быть хорошей для всех и всегда. А теперь, наконец, увидела себя со стороны. И поняла, что улыбаться, но копить в себе весь этот негатив – нехорошо.
Я вспомнила нескольких таких же, как я «хороших» девочек и мальчиков. Иногда было очевидно, что им что-то не нравится. Но они продолжали улыбаться. Эффект действительно жуткий. Я поняла, чего боялись другие психотерапевты в группе, когда видели мою широкую улыбку.
Если такой человек с горячим чайником в руках спрашивает: «Еще чайку?» — единственное, о чем тут можно думать: лишь бы он не плеснул кипятком в меня. И чем шире улыбка, тем страшнее.
Я представила, что будет, если копить в себе ярость десятилетиями. Вот тут уж если рванет — будет бооольшой бум! С такими часто приходится сталкиваться полиции. Человек спокойно сидел, кушал яичницу. А потом вдруг взял нож и давай гоняться по дому за женой.
А иногда взрыва не происходит. Добряк просто направляет накопленный гнев против самого себя. В итоге организм выдает такой букет болезней, что районный терапевт бессильно разводит руками.
Тогда я осознала, что слова «добро» и «зло» мы понимаем не совсем правильно. Настоящее добро – принять свой гнев и научиться контролировать его. А вот бесконтрольная агрессия — это как раз зло. (Кстати, у меня есть отдельная статься, где подробно разбираем, что такое «добро» со «злом», и что с ними делать в нашем циничном мире.)
Подытожим
Самые добрые люди удерживают внутри адские полчища демонов. Такая вот оборотная сторона святости.
Что делать, чтобы злость внутри не копилась? Ее надо выражать.
А как это сделать, чтобы никто не пострадал? Об этом поговорим в следующих статьях.
